СТАТЬИ ПО ПСИХОЛОГИИ
СТАТЬИ ПО ПСИХОЛОГИИ |
||
|
||
ФОРМА, ВЕЩЕСТВОМ РАЗЛИЧИЕ*
* Bateson G. Form, Substance and Difference // General Semantics Bulle
tin. 1970. N37. Лекция, прочитанная 19 января 1970 года на Девятнадцат
ом ежегодном мемориале Кожибского.
Позвольте мне сказать, что быть здесь сегодня вечером - это и огромная
честь и удовольствие. Я немного побаиваюсь, поскольку уверен, что зде
сь присутствуют люди, знающие любую из областей знания, которых я каса
юсь, гораздо лучше меня. Это правда, что я касаюсь многих областей зна
ния и, возможно, могу сказать любому из вас, что я касался некоторых о
бластей, которых он не касался. Однако я уверен, что здесь найдутся лю
ди, чья квалификация гораздо выше моей, в любой области, которой я кас
ался. Я не считаю себя широко начитанным философом, и философия - это
не моя епархия. Я не считаю себя очень широко начитанным антропологом,
и антропология - это не вполне моя епархия.
Но я постарался разобраться в вопросе, которым был очень озабочен Кожи
бский и все семантическое движение в целом, а именно: изучить область
столкновения очень абстрактной и формальной философской мысли с естест
венной историей человека и других существ. Я утверждаю, что зона перек
рытия формальных предпосылок и актуального поведения сегодня имеет пои
стине устрашающую важность. Мы стоим лицом к лицу с миром, которому уг
рожают не только различные виды дезорганизации, но также и разрушение
его окружающей среды. А мы по-прежнему не способны ясно размышлять об
отношениях между организмом и его окружающей средой. Что же это такое
- система "организм плюс окружающая среда"?
Давайте вернемся к оригинальному утверждению Кожибского, благодаря кот
орому он главным образом знаменит: карта - это не территория. Это утве
рждение проистекает из философии, уходящей корнями в Грецию и ветвящей
ся в Европе на протяжении последних 2000 лет. В истории европейской мы
сли всегда существовал определенный вид резкой дихотомии, часто вызыва
вший острую полемику (вплоть до крайней враждебности и кровопролития).
Я полагаю, что все это началось с противостояния пифагорейцев своим п
редшественникам, когда спор принял следующую форму: "Спрашиваешь ли ты
, из чего это сделано - из земли, огня, воды и т.д., или же ты спрашив
аешь, каков паттерн этого?" Пифагор стоял скорее за исследование патте
рна, чем за исследование вещества [1]. Эта полемика длилась веками, и
до самого последнего времени ее пифагорейская половина была, вообще го
воря, скрытой. За пифагорейцами следовали гностики, а за гностиками -
алхимики и т.д. Спор достиг своего рода кульминации в конце восемнадца
того века, когда была построена, а затем отвергнута пифагорейская теор
ия эволюции-теория, включавшая Разум.
1 Р. Дж. Коллингвуд (Collingwood, 1945) дал ясное описание пифагорейск
ой позиции.
Эволюционная теория конца восемнадцатого века (теория Ламарка - первая
организованная трансформационная теория эволюции) строилась на любопы
тном историческом фоне, описанном Лавджоем в своей "Великой цепи бытия
" (Lovejoy, 1936). До Ламарка считалось, что органический (живой) мир
имеет иерархическую структуру с Разумом наверху. Цепь (лестница) спуск
алась вниз через ангелов, через человека, через обезьян вплоть до инфу
зорий и простейших (protozoa) и еще дальше к растениям и камням.
Ламарк перевернул эту лестницу вверх ногами. Он заметил, что животные
изменяются под экологическим давлением. Конечно, он был неправ, когда
полагал, что эти изменения врожденные, однако в любом случае они были
для него свидетельством эволюции. С переворачиванием лестницы то, что
было объяснением (а именно Разум как верхняя ступень), теперь стало те
м, что само требовало объяснения. Проблемой Ламарка стало объяснение Р
азума. Он был уверен в эволюции, и на этом его интерес к ней заканчива
лся. Прочитав "Философию зоологии" (Philosophie Zoologique, 1809), вы
обнаружите, что первая треть посвящена решению проблем эволюции и пере
вороту в таксономии, но вся остальная книга в действительности посвяще
на сравнительной психологии - науке, которую он основал. Что его дейст
вительно интересовало, так это Разум. В своей теории эволюции в качест
ве одного из аксиоматических феноменов он использовал привычку, и это,
разумеется, также вело его к проблемам сравнительной психологии.
Затем разум и паттерн (как объяснительные принципы, более чем что-либо
другое требовавшие исследования) были вытолкнуты из сферы биологическ
ого мышления в эволюционных теориях середины девятнадцатого века, разв
итых Дар-вином, Гексли (Huxley) и другими. Хотя по-прежнему находились
отдельные озорники (вроде Самюэля Батлера), говорившие, что разум нев
озможно игнорировать. Их голоса были слабы, и, что характерно, они ник
огда не обращали внимания на организмы. (Я не думаю, что Батлер когда-
либо обращал внимание на что-то, кроме своего собственного кота, однак
о он по-прежнему знал об эволюции больше, чем многие более ортодоксаль
ные мыслители.)
